Селитренное городище

ПЕЧАЛЬНЫЕ ПРИТЧИ XX ВЕКА

В 2004 году исполняется 100 лет со дня рождения писателя Исаака Башевиса Зингера, лауреата Нобелевской премии по литературе. Сборник ранее не выходивших на русском языке рассказов Зингера увидел свет в издательстве "Текст".

В рассказах читатель Зингера найдет все те же темы, на которые по существу всю жизнь и писал автор "Люблинского штукаря", романов "Раб", "Шоша" и других произведений. Зингер, уехав из Польши в США в 1935 году, писал на идише и писал по существу все время о жизни до и после Холокоста. Писал о человеке, который пытается понять, как жить после того, что произошло в XX веке. Случилась катастрофа, и люди перестали верить в Бога. Или все-таки наоборот? Люди перестали верить в Бога, и случилась катастрофа, исчезли прежний размеренный уклад и порядок, любовь и верность.

Зингер - необыкновенный рассказчик, и рассказчик по преимуществу. Он действительно рассказывает. Случившееся с ним, или им услышанное, или услышанное когда-то кем-то и теперь ему рассказанное - вот основа его рассказов. И это все старые истории, даже если действие происходит не в Польше, а в Америке или на корабле, плывущем в Южную Америку, или в гостинице в Монреале.

Во времена трагедий даже случаи - трагические. Пережитая война, исчезновение с лица Земли не просто мира, а целых миров, загубленные жизни, искалеченные судьбы - все это постоянно чувствуется, даже тогда, когда Зингер пишет о вещах простых и обыкновенных. Бытовых, по крайней мере. Дело ведь в том, что быта как такового у Зингера, как правило, нет. Вот вор Вульф-Бер, который ворует и рискует свободой ради честной жизни жены и дочерей, обнаруживает, что жена украла брошку. И вдруг рушится вся его жизнь: "Если она воровка, я должен стать честным человеком ... двух воров в одной семье быть не может". И Вульф-Бер бросает все в ту же минуту и отправляется в Люблин работать дубильщиком. Странно было бы задавать вопрос, почему не может быть двух воров в одной семье и нужна ли вору честность. Оказывается, нужна. Во всяком случае, у Зингера. Потому что герой его не просто вор, а вор-метафизик. Занятие его оправдано лишь тогда, когда имеет некий иной, небытовой смысл. Тогда и правила, которых он придерживается (не воровать в том городе, где живешь), перестают быть абсурдными, случайными.

А если нет этого смысла - все превращается в хаос. Рассказчик ("Глазок в воротах"), плывущий на корабле в Южную Америку в классе "люкс" и истосковавшийся в бессмысленной роскоши, спускается во 2-й класс, где жизнь бьет ключом, царят раскованность и бесцеремонность. И здесь видит еще одного пассажира, променявшего "люкс" на 2-й класс. К тому же - варшавского жителя, причем с улицы, более чем хорошо знакомой. И тот рассказывает свою историю. Историю своей любви. Как накануне свадьбы, провожая свою невесту, он задержался у ворот. Не ушел в ту же минуту, но заглянул в глазок. И увидел, как его Ева целуется с сыном сторожа. Он вернул ей подарки, выбил ей зубы и бежал в Америку. Но в дальнейшей жизни не нашел истинной верности. "Без веры нет верности", - говорит ему рассказчик. "Так что же я должен был делать, по-вашему? Молиться Богу, который позволил убить шесть миллионов евреев? Я в Бога не верю". - "Если вы не верите в Бога, вам придется жить со шлюхами".
И вот ведь странно. Получается, что, заглянув в глазок, герой не только открыл неверность своей невесты, но и спас себя. Потому что дальше была война и лагеря смерти.

Без Бога все превращается в хаос, хотя сам хаос свидетельствует о том, что люди отвернулись от Бога. Но, с другой стороны, и в нагромождении случайностей невольно угадывается высшая воля. И даже два человека отнюдь не случайно встречаются на огромном корабле: "Если такое могло произойти на этом корабле, наверное, Бог все-таки есть".

Собственно говоря, об этом же свидетельствуют и сам человек, его абсурдные, нелогичные поступки, нерациональное поведение. Почему герой рассказа "Каббалист с Восточного Бродвея" предпочитает нью-йоркский кафетерий и нищенскую бесславную жизнь благополучной жизни израильского профессора? Потому что, как гласит последняя фраза рассказа, "в своих поступках человек редко руководствуется голосом разума". Но "неразумность" тоже есть указание на его человечность, на его тварную природу.

Зингер пишет притчи. Печальные притчи XX века. С этой точки зрения, память о Польше оказалась для него больше и значимее жизни в Америке. И в этом, может быть, тоже знак и указание. Зингер оказался в Америке, чтобы иметь возможность спрашивать Бога: почему все это произошло?