Селитренное городище

КАК БЫЛА УНИЧТОЖЕНА ПОЛЯРНАЯ СТАНЦИЯ. РАССКАЗ НАЧАЛЬНИКА "СП-32"

Операция по спасению полярников на дрейфующей станции "СП-32" завершилась успешно. Как и обещал нам начальник станции Владимир Кошелев, первым делом, едва появившись в Москве, он встретился с корреспондентами "Известий", чтобы рассказать читателям о приключениях на льдине.

- Страшно было?

- Да ну какой там страх! Разве что досада от бессилия. Видишь, что вокруг творится, но защитить станцию никак не можешь. А бояться там и некогда было. Старались ведь успеть как можно больше из домиков вынести, чтобы спасти. Но времени совсем не оставалось. Вал торосов шел на нас быстро. И получилось все это довольно неожиданно. Предвидеть именно такой поворот событий мы не могли. Во всяком случае, на моей памяти подобного не бывало.

Мы разговариваем с Кошелевым уже в Москве. Не виделись почти год. И хотя иногда перезванивались, много чего накопилось к встрече. Так у нас и раньше выходило. Отлучки Кошелева случались даже более затяжные. И всегда с приключениями. Правда, на сей раз ситуация особая. О последних приключениях нашего друга узнала вся страна. Ведь он был начальником дрейфующей станции "СП-32", которую недавно затерло во льдах Северного Ледовитого океана. Однако сам Владимир Семенович о любых переделках, в которые попадал, умудряется рассказывать так спокойно и оптимистично, что картина складывается весьма благостная и лишенная какого-либо драматизма.

- Откуда же взялся тот вал? Как вообще это происшествие выглядело? Говорили про небывалый по размерам торос.

- Нет, какого-то одного гигантского тороса там не было. Это ведь не смерч какой-нибудь, который неизвестно откуда налетает. Тут все - на наших глазах. Кстати, в такие моменты, как правило, вообще не бывает ветра. И в этот раз все случилось при полном безветрии. Торошение - оно ведь образуется в трещинах, в разводьях. Последовательность тут такая. Сначала в льдине появляется трещина. Откуда она берется, когда и почему - не предугадать. Движущие силы - глубоко подо льдом. Трещины бывают любых размеров - от 30 сантиметров до 100 метров. Они могут оставаться в покое, могут расходиться и сходиться, "дышать". В обычный для Арктики 30-градусный мороз лед в этих разводьях быстро нарастает - по 5-7 сантиметров в день. И вот когда начинают сходиться большие льдины, этот молодой лед раскалывается, вздыбливается. Из обломков льда разных размеров образуется вал. Он обрушивает и куски толстых льдин, 2-3-метровых, захватывает их в свою массу. Особенно активны такие процессы в полнолуние. И этот вал непредсказуем в направлении движения. Гораздо больше была вероятность, что он пройдет стороной от станции, как это не раз случалось раньше. Но надо же такому случиться, что на этот раз вал торосов ломанул прямо по линии, на которой находились наши основные строения.

- И каких же он был размеров?

- Это подвижная масса. Верхушка то взвивается, то опадает. Некоторые пики доходили до 12-17 метров, а в среднем высота вала была около 7 метров. Вот такая масса ледяных глыб и накрыла нашу станцию.

- Сколько все это продолжалось?

- Весь цикл торошения составлял двое с половиной суток. Но все это время вал двигался вокруг да около нас. А повернул неожиданно на станцию на какие-то полчаса. И за это время ее уничтожил. Но никакой опасности для нас лично не было. Никто ничуть не пострадал. Действовали спокойно, четко. Как говорится, в штатном режиме. Может, собачки наши - Черныш и Рыжик - больше других суетились и волновались, а ребята все держались прекрасно.

Вид самого Кошелева при этом не совсем соответствует его благодушному тону. Глаза запали. С трудом сдерживает зевоту. И сильно похудел. Как выяснилось - больше чем на 30 килограммов. Поэтому первой заботой его при появлении в Москве стала покупка костюма: вся прежняя одежда теперь велика. Пришлось с 56-го размера переходить на 48-й.

- Что значит: станция была уничтожена? Она ушла под воду? А что осталось?

- Нет, там картина получилась очень разнообразная. Вал как пошел на нас внезапно, так и неожиданно остановился - перед последними двумя домиками. Правда, и они из-за этого вышли из строя - их подтопило, и они в любой момент могли рухнуть. Всего у нас было 9 домиков и 6 палаток. А осталось две палатки. Но вовсе не все сразу ушло в воду. Что-то было погребено под кусками льда, что-то искорежено. Это похоже на гигантскую мясорубку, только разнокалибровую: какие-то предметы измельчены, другие порублены, третьи лишь помяты. А домик механика, например, зашвырнуло на самый гребень вала и лишь перекосило. Потом он потихоньку съехал вниз. Мы его подправили и в нем жили. И еще в двух оставшихся палатках. Там места для всех было достаточно. Очень уютно и тепло - градусов 15-17, дизель-то резервный у нас остался.

- Из того, что накрыл вал, уже ничего нельзя было спасти?

- Почему же, можно. Мы потом пробирались в некоторые раздавленные домики, много вещей достали. Я, например, свой баян вытащил - целехонький. Вот гитара - та сломалась, пишущая машинка - всмятку, а баяну хоть бы что! Повар наш Миша Казунин сумел пять оленьих ног из-под обломков вытянуть. Хотел еще, но тут я уже всем запретил продолжать поиски - опасно стало: в любой момент могло зажать или под лед увлечь.

- А ваше жизненное пространство на льдине сильно сжалось?

- Это не проблема. За нами ведь целый океан во льдах. Можно было спокойненько перебираться с вещами дальше и дальше от трещин и торосов. Тем более что и вещей оставалось не так много.

- Видно по тебе, как вымотался. Спать-то вам там удавалось в последние дни?

- Конечно. А как же? По ночам вообще все спали. Кроме меня и механика - мы дежурили, но днем, когда удавалось, и мы дремали. Переживать-то особо не из-за чего было. О происшествии мы тут же сообщили на Большую землю по телефону. Связь у нас была прекрасная. Так что помощь была гарантирована.

Время от времени Володя Кошелев и нам позванивал со льдины по спутниковому телефону. Раньше о таком и не мечталось. Техника была другой. А он, как правило, забирался в такие места, откуда передать весточку оказывалось проблемой. То в Антарктике путешествовал, то в Арктике дрейфовал, то руководил островом Врангеля на Чукотке, то лечил охотников на Колыме... Нынешняя дрейфующая станция "Северный полюс" для него уже пятая. Но, пожалуй, самая дорогая. Не только потому, что на тех он был врачом, а тут - начальником. "СП-32" - первая российская после двенадцатилетнего перерыва. Это - возвращение России в Арктику. Кошелев и его товарищи долго об этом мечтали, много бились над тем, чтобы найти финансирование, "пробить" идею. Кстати, и риска в этой экспедиции получилось больше именно потому, что слишком много утеряно, заброшено в арктических делах. Теперь, чтобы вернуться, чтобы вернуть надежность, приходится рисковать. Зато наука уже получила ценнейшие сведения. Прикладной смысл работы полярников вообще весьма разнообразен.

- Скажи, а результаты научных исследований во время гибели станции не были утеряны?

- Нет, конечно. Во-первых, наши ребята-ученые свои компьютеры раньше всего из домиков вынесли. Вместе со всей информацией. А во-вторых, мы же регулярно передавали отчеты о работе. Их сразу же анализировали. Исследования и в самом деле получились уникальными. Наши ученые проводили замеры на глубинах 3 тысячи метров и более. Много неожиданного обнаружили в глубинных потоках. Отслеживали такие процессы, которые никто больше не изучает. Одни только проблемы взаимодействия атмосферы и океана чего стоят. Это очень важно и для прогнозирования различных стихийных катаклизмов, и еще много для чего.

- Ученые у вас в основном были молодые.

- Ну да. Команда состояла из разных поколений. Моему старому товарищу Валерию Семенову, например, с которым мы вместе на двух зимовках были, - за 60, а физику Максиму Астахову - 24. Но никакой разницы не чувствовалось. Молодежь у нас подобралась прекрасная. Смелые, умные ребята. Север вообще отбирает особых людей. Так всегда было. Там ведь не только природа уникальная, но и взаимоотношения человеческие тоже. Поэтому, когда долго не бываешь на Севере, тоска берет и по ледяному покою, и по этому общению северному, которого в суете недостает.

Мы всегда замечали у Кошелева такие настроения, когда он засиживался в Москве. Тоска по Северу появлялась, как бы ни складывались его дела в столице. А складывались они, как правило, хорошо. Он ведь замечательный врач, слыл перспективным ученым. В один из своих московских наездов работал во Всесоюзном научном центре хирургии - у академика Бориса Васильевича Петровского. Кошелев приехал тогда в Москву уже после двух полярных дрейфов "СП-22" и "СП-25" с сундучком, где хранил записи и фотографии по своей любимой теме - обморожению. Опыт лечения экстремальных заболеваний был накоплен у него уникальный. А у Петровского ему поручили еще и новую тематику, не менее перспективную, в которой он тоже преуспел, - электромагниты и сердечно-сосудистые заболевания. Успел даже вылечить весьма известных пациентов, которые до сих пор ему благодарны. Ему завидовали коллеги. А тут как раз от знакомого летчика-северянина узнал, что в далекие чукотские поселки Нешкан и Энурмино срочно потребовался опытный врач. Вихрем влетел в кабинет профессора Петровского: "Спасибо, Борис Васильевич! За все! Но отпустите домой, на Север. Иначе сорвусь. Так тоскую?" Академик, подписывая документы "на выход", печально качал головой: "Если вдруг передумаете - когда-нибудь, не сейчас, но вдруг? - не стесняйтесь вернуться. Буду рад?" Но возвращался доктор Кошелев только на Север. Во все прочие места приезжал на время.

- Вот ты говоришь: страшно не было. А не боялись, что из-за непогоды к вам не скоро пробьются? Сколько можно было продержаться с вашими ресурсами без помощи?

- Никакого беспокойства не было. Полярникам вообще бояться противопоказано. Что могло случиться, если есть тепло, еда, есть, в конце концов, оружие? А "без помощи" на Севере не бывает. Мы прекрасно знали своих товарищей на Большой земле. За 12 лет перерыва в арктических исследованиях многое, конечно, утеряно, но люди остались. Абсолютно надежные. Между прочим, непогода не остановила помощь. Ведь забирали нас при нулевой практически видимости. Летчики тоже совершили уникальную операцию.

- Вертолетам удалось сесть на льдину?

- Тот, что полегче, - Ми-8 - сел. А тяжелый Ми-26 завис, не глушил двигатель, то есть всей массой не садился. Поэтому непросто было грузиться - мощные воздухопотоки вокруг вертолета просто с ног сбивали.

- Промелькнуло сообщение, будто посадке мешали медведи, подошедшие к вашей льдине.

- Да это полная ерунда! Медведи вокруг нас, конечно, появлялись во время зимовки, но никакого беспокойства от них не было. Интересно было наблюдать за их охотой на нерп. Подкараулит медведь нерпу, задерет ее и блаженствует рядом с тушей. Перекусит, потом спит едва ли не в обнимку с ней. Проснется - а лакомство под боком. Он и ревет от удовольствия. Ну а на станцию мишки не захаживали. Тем более при эвакуации.

- Все сумели забрать? Собак не забыли?

- Как можно! Это же наши члены коллектива. У них теперь новое место работы. На Шпицбергене я их отдал норвежскому губернатору острова, чтобы он передал в поселок Баренцбург нашим соотечественникам - для охраны столовой, мы об этом заранее договорились. Через пару недель я на Шпицбергене буду и обязательно Черныша с Рыжиком навещу.

Как становятся полярниками? Откуда в душе рождается тоска по Северу? И сам Кошелев не знает рационального ответа. Вот характер упрямый у него точно от мамы - Марии Ильиничны Маценко. Ее в первые дни войны из родной Белоруссии эвакуировали, а она в 1942 году пошла на курсы разведчиков и вернулась в тыл фашистов. Несколько раз переходила линию фронта, доставляла ценные сведения о противнике. Золотая Звезда Героя на груди матери открывала для Володи самые заманчивые перспективы. Не желаешь учиться в ординатуре, поезжай в Крым - потрудись врачом в санатории. Разве не сказка? Отказался решительно. Отправился на Колыму. Потом много раз в жизни оказывался на развилках, где можно было выбрать карьеру, материальное благополучие, комфорт, а он, как по компасу, шел другим путем. Только вот сам считает, что как раз и выбирал всякий раз карьеру, достаток и комфорт. В том смысле, в каком он все это понимает. Выше профессии полярника для него ничего нет - а в ней он достиг вершин. Что может быть комфортнее арктического блаженства - не может и вообразить. И трудно представить себе менее материально зависимого человека, чем наш друг Кошелев. Он живет в скромной квартире на краю Москвы. Так и не обзавелся машиной и дачей. Но редко кто с такой легкостью, как он, умеет делать дорогие подарки. И мало есть людей, которых так любят, как его.

- Не последняя ли для тебя была эта зимовка? Дальше-то какие планы?

- Ну как же! Все только начинается. Теперь уже видно, что наше возвращение в Арктику - это всерьез и навсегда. Государство наконец включилось. Затевалось-то все как частная инициатива. Но за последнее время у нас в стране ко многому меняется отношение. А присутствие России в Арктике - принципиальная вещь. Сейчас уже готовим станцию "СП-33" к осеннему старту. А будущей весной, если все получится, как задумано, снова отправлюсь на зимовку. Домой.