Начало

История изучения

Публикации

Исторические карты и планы

Поволжская Археологическая Экспедиция

Фотогалерея

Виды Селитренного городища

В начало

Марс

 Пишите нам

Гостевая книга

Новости

Новости

МАЯТНИКОВАЯ МИГРАЦИЯ РОССИЙСКИХ УЧЕНЫХ. ЗА И ПРОТИВ

Наука – это «мы»

Маятниковая миграция европейского масштаба останется данностью. Нужно ли ее менять? Де-факто Россия является частью Европы, а де-юре – еще и участницей Болонского процесса. А значит, тенденцию, общую для региона, можно оценивать позитивно.

Искусство – это «я», наука – это «мы». Фраза принадлежит Клоду Бернару, французскому физиологу XIX века. Когда мне поручили написать о молодом и перспективном ученом, я еще не знала, что в итоге получится рассказ о целой научной группе и о том, что фундаментальная наука делается не только на романтическом энтузиазме, но и на вполне прагматичном расчете финансовых ресурсов. Они есть – надо только доказать фондам, что именно ваш проект представляет интерес и должен быть финансово поддержан.

В потенциальных героях этой статьи недостатка не было, и выбор определился информационным поводом. В декабре прошлого года бывшая аспирантка химического факультета Надежда Бокач получила премию Европейской академии (Academia Europaea) для молодых ученых России — самую престижную награду в нашей стране.

Европейская академия (ЕА) была основана в 1988 году, когда набирала обороты идея об объединении Европы и Общеевропейском доме. 11 лет назад Клуб российских членов ЕА учредил первую в нашей стране общенациональную премию для ученых в возрасте до 33 лет.

Лекарство от рака — на вес платины

Надежда Бокач приехала из Вологды. Занималась в классе с углубленным изучением химии, после окончания вуза поступила в аспирантуру в Питере. Потом она попала в группу профессора Кукушкина.

Конкурс, в результате которого Надежда получила диплом Европейской академии, был объявлен еще прошлой весной. Никаких специальных усилий не требовалось: организаторы предложили «просто» представить серию научных статей с описанием работы. Кроме того, эти статьи должны быть опубликованы во влиятельных журналах, которые в большинстве своем выходят на английском языке. Подача заявки означала, что результаты исследования и саму заявку будут строго оценивать пять независимых иностранных рецензентов плюс особая комиссия Клуба российских членов ЕА. Обычно успех в таких конкурсах укрепляет в победителе веру в себя и в правильность выбранного пути, а в противном случае… для особо чувствительных натур – сомнения в себе и кризис мотивации обеспечены. Отчасти поэтому ученые иногда предпочитают не подавать заявку на грант вовсе, чем подать – и получить унизительный отказ.

«Когда мы с Вадимом Юрьевичем Кукушкиным подали заявку, я не надеялась на премию, хотя и понимала, что шанс есть, – рассказывает Надежда. – Это такая престижная награда, и получают ее немногие ученые, в этом году всего четыре химика. Когда мне вручали диплом, я очень волновалась!» А между тем она выигрывала все гранты и премии, на которые подавала заявки.

Сейчас Надежда является младшим научным сотрудником кафедры аналитической химии, но проводит часть года в Португалии, где работает в лаборатории Технического университета Лиссабона. Там же трудится еще один член группы Кукушкина, аспирант Константин Лузянин. Он известен тем, что умудрился стать соросовским стипендиатом пять раз подряд.

Несмотря на то, что старший состав «звездной» группы, как и ее научный руководитель, часто находится в заграничных командировках, работа ведется в одном ключе – это создание новых соединений, которые могут быть использованы в качестве лекарства против раковых опухолей, и разработка моделей для каталитических процессов в промышленности. Координация усилий осуществляется не только напрямую, но и через Интернет.

«Мой проект имеет скорее фундаментальный, чем прикладной характер, и напрямую к практике не относится, – рассказывает Надежда Бокач. – Моя работа связана с платиной, и соединения, которые я получаю, не находят немедленного применения в практике. В то же время мой проект является частью исследования, проводимого группой, и взаимосвязан с другими проектами, имеющими непосредственный выход на практику. Наша группа учится проводить дорогостоящие реакции более дешевым и простым способом. Это реакции металл-катализируемого гидролиза нитрилов, которые имеют промышленное значение для синтеза некоторых полимеров и лекарственных препаратов. Еще мы работаем над превращением токсичных нитрилов в менее токсичные амиды – возможно, это путь к нейтрализации промышленных отходов. Химические процессы сначала моделируются на платине, потому что этот металл дает возможность зафиксировать реакцию «поэтапно». Разобравшись в механизме, можно перейти к соединениям более дешевых металлов. Кроме того, соединения платины применяются в химиотерапии рака. Но исследование биологической активности полученных нами соединений – задача других групп, с которыми мы активно сотрудничаем. Может быть, поначалу практический смысл нашей работы неочевиден: на первый взгляд, фундаментальная наука – это красивые лабораторные реакции. Только некоторые из них реализуются на практике, да и то только лет через 20–30. Мой проект начался пять лет назад. Нетрудно подсчитать, сколько пройдет времени, прежде чем его результаты станут очевидны».

Молодые исследователи понимают, что к тому времени, когда их работы будут воплощаться в промышленности, сами они уже достигнут почтенного возраста. Но никакой досады по этому поводу они не чувствуют, вероятно потому, что сейчас пожинают плоды усилий тех, кто работал в 60-70 годы.

Занимаясь фундаментальными исследованиями, ученые ориентируются и на прикладную химию. Например, группа Кукушкина получила европейский патент на катализатор (самый простой и дешевый из известных к настоящему времени) для конверсии нитрилов в амиды; этот процесс с успехом может быть использован не только для синтеза новых амидов, но и для детоксикации промышленных отходов. Сейчас эта же группа подала заявку на патент, в котором описан новаторский процесс получения фталоцианинов, широко применяющихся в различных областях.

Но интересная и хорошо оплачиваемая работа за границей – не повод менять гражданство. Успешные молодые ученые летают в иностранные институты так же, как жители пригородов ездят на электричке в бизнес-центр, где есть рабочие места. Результат маятниковой миграции квалифицированных кадров в масштабах Европы – жизнь на два дома. Надежде помогло то, что объединяет ее с португальскими коллегами – профессия, общее дело. «Кроме того, мне почему-то кажется, что Португалия к России ближе, чем другие европейские страны», - добавляет Надежда.

Для ученого-химика важно еще и умение не пасовать перед неудачей: «Часто оказывается так: теоретически эта реакция должна идти по аналогии, но не идет. Природа оказывается упрямее. Хотя ты даже знаешь, как статью написать об этой реакции, а она – не идет! Но я не раздражаюсь, ведь в этом и заключается наука: попробовал, не получилось; значит, можно взяться за что-то другое».

Техничным, как португальцы, и терпеливым, как австрийцы...

…должен быть настоящий европеец, согласно шутливому плакату, который красуется в лаборатории 3145 на самом видном месте, рядом с фотографиями членов группы профессора Кукушкина.

Самое интересное то, что если все члены группы соберутся вместе, то они даже не смогут устроиться в своей маленькой лаборатории. Впрочем, вероятность такого собрания в одной точке в ближайшее время невелика – уже в начале января весь старший состав разъехался в командировки по Европе. При этом группа сохраняет свою целостность во всех отношениях – дискуссии на научные темы ведутся во время прогрессивных «интернет-митингов», а по возвращении из командировок ребята обязательно делают доклад для одногруппников.

Каким должен быть настоящий химик? Рассказывает участник группы Анастасия Макарычева-Михайлова (кстати, дважды соросовская аспирантка): «Я считаю, что умение представить работу широкой публике и заинтересовать ее необходимо ученому. Современная научная жизнь – это постоянные конференции и доклады. Нам Вадим Юрьевич приводил такой пример: как правило, из художников становится известен тот, кто не только пишет картины, но и письменно излагает свою концепцию, то есть те, кто умеет не только показать, но и рассказать, убедить».

Впрочем, навыки пиармена важны только «на публике», а в лаборатории – терпение и фантазия. Иногда, зайдя в тупик, надо не думать, а делать, выходить на другие задачи, другие проблемы.

И еще очень важна осторожность. Неосторожные люди в химии редко задерживаются. Согласитесь, непросто преодолеть психологический барьер и снова приблизиться к чему-то, что однажды взорвалось в твоих руках. Причем инстинкт самосохранения, помноженный на аккуратность, – «залог здоровья» практически во всех лабораториях химфака. Может быть, по этой причине появляется все больше химиков-женщин, которые «нежнее» обращаются с колбами и пробирками.

На бытовом уровне химия помогает развеять легенды и рекламные мифы. Химик всегда предпочтет фильтр для воды, в котором есть ионы серебра, потому что они обладают антибактериальным свойством. Химик знает, как очистить трубу от ржавчины или сделать так, чтобы ржавчина вообще не образовалась. Кроме того, он очень любопытен: будет долго допытываться, какова формула лекарства, прежде чем принять его внутрь.

Даже самый увлеченный исследователь не станет городить алхимическую лабораторию у себя дома и даже хранить реактивы. Научно-исследовательским фетишизмом страдают разве что школьники. Химики-профи дома держат книги – очень много книг. И кроме них стараются не приносить ничего «профессионального» в частную жизнь.

Даже учитывая гранты и постоянные конкурсы с денежными поощрениями, заработки в науке – понятие эфемерное. В любой стране ученый получает меньше, чем химик, работающий в промышленности, промышленный химик. Человек, который руководствуется исключительно финансовой мотивацией, в такой среде просто не выживет.

Экономный и изобретательный, как русские, – пожалуй, эти качества можно было бы добавить к реестру добродетелей жителя объединенной Европы, безо всякой иронии и кавычек.

Научная бухгалтерия

Группа Кукушкина на факультете известна как одна из групп, на долю которой приходится больше всего студенческих грантов и соросовских стипендий. За последние 6 лет в группе было получено 18 соросовских стипендий в различных номинациях. В этой группе никогда не скажут, что научная работа не ведется, потому что нет денег на реактивы, хотя работают здесь с дорогостоящими платиновыми соединениями.

Система распределения средств настолько отработана, что впору писать учебное пособие «Финансовая организация научной группы». Индивидуальные гранты и награды на 100% идут реципиенту, и это личное дело каждого, как ими распорядиться. Другое дело – гранты исследовательские. На зарплату получателю гранта и налоги уходит приблизительно половина суммы гранта. Остается около 50 000. Из них 20 000 аспирант может тратить по своему усмотрению на научные и организационные нужды (это могут быть конференции, расходные материалы и т.д.). Оставшейся суммой (около 30 000 руб.) распоряжается руководитель, и идет она в основном на поддержку младших студентов, которые работают в группе.

В успешную группу Кукушкина стремятся попасть многие студенты, но большинству претендентов приходится отказывать. «Потому что только лучший может получить грант, стипендию, которые помогут всей группе продолжать работу». Возникает резонный вопрос: а что, если новичок не оправдает надежд? Приходилось ли исключать студентов из системы?

«Это было бы уж слишком прагматично, – говорит Вадим Юрьевич. – До сих пор не возникало такой ситуации, чтобы кого-то пришлось исключить. Может, нам просто везло? Конечно, любой эксперимент сопровождается ошибками. Но пока все совпадает одно к одному, и отношения в группе хорошие, дружеские».

На собеседовании профессор Кукушкин обязательно старается выяснить, насколько честолюбив студент. Если честолюбие – не самая сильная черта характера начинающего химика, то ему не по пути с группой Кукушкина. Препаративная химия – это каторжный труд. Работая двадцать пять часов в сутки, можно в итоге получить нулевой результат. «Фундаментальная наука как детективное расследование – никогда не знаешь, что получится в результате», – шутит Вадим Юрьевич.

Отрадно то, что сегодня в поисках хорошо оплачиваемой работы по специальности не обязательно ехать за тридевять земель. Есть, например, негосударственная фирма «Люмэкс», которая делает аналитические приборы. Ее продукция используется везде, вплоть до банальнейших анализов крови из пальца. «Люмэкс» делает и продает вещи и посерьезнее – экологические приборы для мониторинга ртути в атмосфере. Безусловно, следующее поколение ученых – это прагматики. В «Люмэксе» уже работают студенты, которые идут в аспиранты и делают свои научные работы на приборах, внедряемых этой фирмой.

Еще одна тенденция развития высшего образования – научные группы. Привычный принцип пирамиды профессор-доцент-ассистент-аспирант-студент уходит в прошлое. Европа давно перешла на новую систему научных групп, которые постепенно заменят собой узкоспециализированные кафедры. Почему?

Химические кафедры, например, традиционно создавались по областям науки. Кафедра аналитической химии большей частью занималась аналитикой, неорганическая химия — неорганикой и т.д. Естественное развитие науки таково, что области сближаются, смешиваются, и многие проекты приобретают междисциплинарный характер (кстати, междисциплинарность проектов поощряется, например, Российским фондом фундаментальных исследований). В частности, проект Кукушкина включает химию координационных соединений, катализ, изучение кинетики химических процессов, органический синтез с участием комплексов металлов, биологические исследования противоопухолевой активности, химию красителей, квантово-химические расчеты, так называемую «зеленую химию» и т.д. Таким образом, проекту в принципе не может полностью соответствовать ни одна кафедра! Междисциплинарный характер проекта также означает, что научная группа должна состоять из специалистов разных областей, которых вряд ли можно найти в пределах одной кафедры, одного города, а иногда даже в пределах страны.

Не все материальные проблемы можно разрешить с помощью грантов. Потому что самый средний прибор для исследований ЯМР, который необходим каждому химику-синтетику, стоит около 500 000 долларов. «Мы нашли для себя выход в том, чтобы проводить работу в сотрудничестве с зарубежными лабораториями, – говорит Вадим Юрьевич. – Это ведь совершенно обычный процесс и для Европы – посмотрите только на публикации в ведущих химических журналах. Статьи пишутся коллегами из нескольких, часто из 5–6 стран. Большая ошибка думать, что в любом европейском университете есть все необходимые приборы. Они тоже живут за счет кооперации».

Не универсальная схема

Казалось бы, найдена формула, которая поможет естественнонаучным факультетам раз и навсегда решить материальную проблему и полностью сосредоточиться на проблемах учебных и исследовательских. Можно ли повторить феномен группы Кукушкина в больших масштабах?

Можно, если найдется необходимое количество ученых, которые готовы совмещать функции разведчика, специалиста по связям с общественностью, бухгалтера, администратора и самое главное – научного руководителя. А прослойка энергичных сорокалетних докторов наук была изрядно истощена эпохальными переменами начала девяностых. У людей с ученой степенью было два возможных пути развития: уйти в коммерцию всех форм и уровней или в науку – в заграничные институты. Вадим Юрьевич Кукушкин предпочел науку. Сначала он работал в Швеции, потом в Японии. Семь лет назад Вадим Юрьевич, имея возможность и дальше жить и работать за рубежом, вернулся в Россию. Начал организовывать так называемые «базовые выездные группы». В результате сегодня в Португалии, в Техническом университете Лиссабона работают 6 русских, в Университете Вены – четверо.

Но формула «научная работа – грант – научная работа» не универсальна.

Кому сегодня присуждают гранты? Тем, кто публикует много научных статей во влиятельных журналах. А во влиятельных журналах публикуют тех, кого чаще цитируют. Любая статья заканчивается «списком использованной литературы» – перечнем работ, которые автор публикации процитировал.

«Гарфильд, основатель Science Citation Index, принимает цитирование за точку отсчета – чем чаще вас цитируют, тем, считается, выше ваше качество как ученого», – рассказывает о принципах конкуренции в научной сфере Вадим Юрьевич. Причем если цитируют автора статьи, то одновременно идет ссылка на журнал. И это повышает так называемый импакт-фактор издания. Так как в науке все процессы идут медленно, то импакт-фактор выражается в среднем количестве цитирований на одну статью спустя несколько лет. А задача издателя – найти лучших авторов, которые повысят статус журнала. Получается замкнутый круг, и вписаться в него со своей статьей очень непросто. Чем выше импакт-фактор, тем выше статус журнала, а чем выше статус, тем суровее требования к авторам статей.

Обычно, прежде чем давать грант, комиссия анализирует, в каких журналах вы публиковались. Повсеместно на Западе действует принцип: «скажи, в каком журнале ты публикуешься, и я скажу, стоит ли с тобой иметь дело». На Западе давно высчитали то, что у нас до сих пор оценивается только субъективно. Классик – это тот, кого цитируют больше определенного количества раз за год. Чтобы работа могла претендовать на большинство грантов, нужны статьи в журналах с высоким импакт-фактором. А для этого, как минимум, надо знать английский язык.

Средний возраст наших университетских докторов наук – шестьдесят один год. Понятно, что когда учились эти люди, иностранному языку не придавалось большого значения. А если ученому пришлось поработать на закрытом объекте, вроде АЭС, то ему чужой язык был не только не нужен, а даже противопоказан.

Но со временем ситуация меняется. Современный ученый говорит, читает и пишет по-английски, не стесняется пропагандировать свою работу в широких кругах и руководствоваться прагматичным расчетом. Уходит в прошлое эпоха энтузиастов, которые фанатично отдавали жизнь науке, как Мария Склодовская-Кюри, работавшая с радиоактивными веществами. Безнадежно ушло время «героев-одиночек» – индивидуалист ничего не успеет, надо работать группой. В научном мире очень интенсивна конкуренция: если долго заниматься разработкой, твоих результатов может добиться кто-то другой, и грант получит именно он. Кроме того, химик сегодня должен быть немножко провидцем (впрочем, как и любой другой ученый), чтобы прогнозировать, что именно будет нужно в дальнейшем, потому что даже результативные исследования бывают неинтересны и бесперспективны.

«Мы» - вместе

После того как между химфаком и Техническим университетом был заключен официальный договор, аспиранты могут защищаться сразу в двух местах. В Португалии получат европейский диплом, а в России – диплом кандидата наук. Человек с таким набором знаний и документов, подтверждающих эти знания, сегодня абсолютно свободен в выборе места постоянной работы.

Существует такой способ лечения алкоголизма – под кожу вшивается ампула с веществом, которое дает синергетическую реакцию со спиртом, в результате чего человек может умереть. То есть практикуется лечение страхом. Так же раньше были «подшиты» страхом те, кто уезжал из страны – они рисковали никогда больше не вернуться домой. Сегодня никто никого не держит насильно. И это значит, что они уезжают не навсегда.

Маятниковая миграция европейского масштаба останется данностью. Нужно ли ее менять? Де-факто Россия является частью Европы, а де-юре – еще и участницей Болонского процесса. А значит, тенденцию, общую для региона, можно оценивать позитивно.

Статья была опубликована на сайте журнала "Санкт-Петербургский университет".

ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ МАТЕРИАЛОВ САЙТА ССЫЛКА НА САЙТ ОБЯЗАТЕЛЬНА

© Рудаков В.Г. - NEKTO 2009г.


Hosted by uCoz