Через 99 лет после Цусимского сражения под сводами Центрального военно-морского музея в Санкт-Петербурге потомки тех, кто командовал русским и японским флотами, протянули друг другу руки.
Идея Это предложение было высказано в номере "Известий" за 7 февраля. В подборке материалов, посвященных 100-летию начала русско-японской войны, была опубликована беседа с Зиновием Спечинским, правнуком адмирала Рожественского, командовавшего русским флотом при Цусиме. Он тогда заметил: здорово было бы свести нас, потомков Рожественского и потомков Того. Только кто бы за это взялся? Взялись "Известия".
Когда университет Яманаси Гакуин (Япония), Центральный военно-морской музей и Институт востоковедения Российской академии наук подготовили международную конференцию, посвященную русско-японской войне, в качестве почетной гостьи организаторы конференции пригласили в Петербург госпожу Мунеко Хосака, правнучку Того. А редакция "Известий" позвала на конференцию правнука адмирала Рожественского Зиновия Спечинского.
Зачем? Зиновия Дмитриевича никогда, наверное, столько не снимали. Когда стало известно, что в конференции участвует правнук Рожественского, журналисты встрепенулись. Как только Зиновий Спечинский и Мунеко Хосака протянули друг другу руки - защелкали фотоаппараты, потянулись диктофоны, нависли со своими камерами телеоператоры... Репортеры задавали вопросы - российские издания, "Санкей симбун", "Иомиури", "Асахи"... А потом подходили для церемонного знакомства профессора, адмиралы...
Да что, собственно, произошло? Ну встретились...
Один из организаторов конференции, профессор Константин Саркисов нашел, как мне кажется, точную формулировку. Оценивая и это знакомство, и прошедшую позднее в рамках конференции встречу потомков участников Цусимского сражения (состоялась на крейсере "Аврора", тоже участвовавшем в битве), он заметил: благодаря таким моментам исторические даты обретают живое, эмоциональное, человеческое звучание.
Прадед: Рожественский - Вон там жил, во флигеле! - Зиновий Дмитриевич Спечинский показывает на здание Адмиралтейства. - Сейчас это какое-то военное учреждение. Я раз хотел зайти, но офицер сказал: нужно согласовывать... Ну я и махнул рукой. А вообще была огромная казенная квартира: все-таки Рожественский перед тихоокеанским походом руководил Главным морским штабом. Одну комнату занимал обезьянник. Еще был попугай, звали, естественно, Попкой. Матросы его выучили свистеть сигнал боцманской дудки, который подается при приближении командующего. Попугай узнавал шаги адмирала, когда тот поднимался по лестнице, и начинал приветствовать...
А он, оказывается, любил зверушек, этот суровый и властный человек, прозванный "тигром в аксельбантах"!
В 1904-м Рожественский сам вызвался вести через полмира (от Балтики до Дальнего Востока) на подмогу осажденному Порт-Артуру три десятка разнокалиберных кораблей, наскоро сведенных во 2-ю Тихоокеанскую эскадру. Отлично понимал непосильную сложность задачи - но, похоже, чувствовал личную ответственность за то, что, возглавляя морские силы державы, проморгал японскую опасность. Дальнейшее известно. Не хватало того и этого, без конца вылезали недоработки, хромала дисциплина, подводила техника, держать экипажи надо было в железном кулаке - и командующий свирепел, изводил подчиненных, часто за дело, нередко - сгоряча. О, его приказы той поры, эти ядовитые реплики! "Чтобы не полетела с нас клочьями немытая шерсть, требую от г.г. судовых командиров... изучения в кратчайший срок семафорного разговора..." "Знал, что команда здесь сволочь, но такой сволочи не ожидал..." "Передайте дурачью на передний мостик..." "В команде крейсера... завелись халуи (так написано. - Ред.) японские..."
Если б выиграл - все бы списалось. Помнилось бы, что командующий и себя не щадил, работал по двадцать четыре часа в сутки, при всех своих недостатках был дельным моряком и мужественным человеком. Но впереди была Цусима, национальная трагедия, гибель флота, гибель пяти тысяч человек. Сам Рожественский, раненый, попал в плен. Домой вернулся уже морально надломленным. Всю вину за чудовищное поражение общественное мнение возложило на него.
Сестра Зиновия Дмитриевича Спечинского, Ольга, тоже правнучка адмирала, рассказывает: незадолго до кончины Рожественский начал писать что-то вроде книги, хотел оправдаться перед потомками. Но однажды вечером рукопись сжег. Домашним пояснил: придется говорить, что в неудаче во многом виноват государь, получится, что я на него сваливаю ответственность. Хотя, говорит Ольга Дмитриевна, со стоянки на Мадагаскаре адмирал писал царю: надежд на успех никаких. Получил ответ: "Вперед с Богом. Николай". Телеграмма эта в семье Рожественских хранится.
Еще она рассказывает, что адмирал в свои последние годы хворал, врачи велели бросить курить (а курил он всю жизнь) - это усилило длившееся уже несколько лет состояние общего стресса. Умер в начале 1909 года. Когда несли гроб, за процессией увязалась стая бродячих собак, и прощание с флотоводцем проходило под визгливый брех.
Прадед: Того Победитель Рожественского японский вице-адмирал Хейхатиро Того был на год старше Рожественского (родился в 1847 г.), происходил из незнатного самурайского рода. К Цусимскому сражению был уже известным на родине флотоводцем - учился в Англии, плавал вокруг света, отличился в войне с Китаем, командовал крупнейшей военно-морской базой в Майдзуру. Сказать, что после Цусимы к нему пришла слава, - значит, не сказать ничего. Адмирал Того был объявлен "Богом войны", в его честь воздвигли храм. И ведь действительно - такое чувство, что в трагический день Цусимы этот неторопливый, спокойный человек ("молчаливый адмирал" - прозвище Того) мистическим образом склонил удачу на свою сторону. Да, японцы имели ряд серьезных преимуществ, да, дрались умело и храбро. Но в исторической литературе можно найти и множество фатальных историй - вроде случая с броненосцем "Фудзи": огонь от русского снаряда уже воспламенил пороховые заряды, но тут шальной осколок перебил гидравлическую магистраль - и хлынувшая вода загасила пламя. А кончилась война - и буквально через неделю после подписания мира японский флот начали преследовать катастрофы: взорвался и затонул флагман Того крейсер "Микаса", нелепо гибли другие прославленные корабли. Нет бы раньше!
Того был удостоен всех высших наград Японии, стал начальником Главного морского штаба, вошел в Высший военный совет, ему доверили воспитание наследника престола. Незадолго до смерти получил титул маркиза. Умер в 1934 году.
Правнуки: Спечинские Про необычную судьбу семьи Спечинских "Известия" уже писали, так что повторим коротко. В 1947 году русская эмигрантка Софья Субботина (внучка Рожественского) решила вернуться в СССР. Ее муж Дмитрий Спечинский был против. Софья бежала с детьми, муж обратился в полицию, их сняли с поезда - эту историю в своих целях раскрутили политики и спецслужбы Франции и России, начался грандиозный скандал, шумели газеты, срывались контракты, отзывались дипломаты, Вышинский в ООН от лица прогрессивного человечества требовал отпустить мать и несчастных детей на Родину - не отпустили. А малыши оказались заложниками всех этих страстей. Ольга Дмитриевна вспоминала, как травили ее в школе, как скудно жили - мать не могла устроиться даже уборщицей, тут же к хозяину приходил человек в штатском и предупреждал: "Коммунистическая шпионка". Газеты про внучку Рожественского писали: "Красный глаз Москвы". Уехали в СССР в начале шестидесятых, когда дети стали совершеннолетними, когда все забылось, - и сходу столкнулись с недобрыми советскими реалиями. Мало-помалу, однако, жизнь наладилась. Ольга Дмитриевна сейчас работает в "Аэрофлоте", Зиновий Дмитриевич ушел на пенсию с поста директора питерского издательства "Аврора". Пожилые, тихие питерские интеллигенты. Между собой до сих пор говорят по-французски. Грозный адмиральский нрав им точно не передался.
Моряком Зиновий Дмитриевич (имя он получил в честь прадеда) мечтал стать - потому что очень хотел увидеть Японию: "Прадед... Цусима... Драма нашей семьи". Он даже получил в Марселе специальность судового радиста. Правда, в рейс уйти не успел, уехал в СССР, а уже тут, когда однажды заглянул в отдел кадров Ленинградского порта, наткнулся на ледяной тон и недоуменные взгляды: вы? репатриант? хотите в загранплавание?!
Правнучка: Мунеко Хосака Мунеко-сан 47 лет, живет в Токио. Домохозяйка, муж - врач. Двое сыновей - тринадцать и пятнадцать лет.
Странным образом судьба потомков Того чем-то похожа на судьбу потомков Рожественского. Семья национального героя долго жила в почете и богатстве. Но после поражения Японии во Второй мировой войне отношение к прошлому изменилось. Прославленный флотоводец в массовом сознании превратился в один из символов японского милитаризма. Отдуваться приходится правнукам.
- На телепередаче, посвященной прадеду, я спросила: "Скажите прямо, адмирал Того - герой или не герой?" - "Это с какой стороны посмотреть!" - ответили мне.
Дед Мунеко, его звали Чё, старший сын адмирала, работал (если я правильно понял перевод названия учреждения) в министерстве, занимающемся обеспечением императорской семьи; впрочем, после войны это уже не было престижной службой, жили скромно. Итио Того, внук, отец Мунеко-сан, был страховым агентом, с годами сделал умеренную карьеру в этом бизнесе. Сама она закончила в университете литературный факультет. В их семье моряков не было (рождались только дочери), правда, отец, совсем юным, в конце войны служил при военно-морском министерстве, а после поражения Японии очень недолго работал в гражданском морском министерстве. ("Но не плавал! - улыбается Мунеко-сан. - Просто клерк".) А вот один из дядей и сейчас офицер флота сил самообороны Японии.
Дома все, что связано со знаменитым адмиралом, было, конечно, окружено почетом, но - только дома. За порогом - ни-ни. "Того - слишком святое имя для Японии, чтобы ты могла использовать его в своих интересах", - говорила ей мать. Мунеко-сан использовать не собиралась, однако считала, что к прадеду относятся несправедливо.
В 1997 году в Японии отмечалось 150-летие со дня рождения Хейхатиро Того. Его потомки впервые побывали на родине адмирала - префектура Кагошима, остров Кюсю на юге страны. Суровый край, вдалеке от столиц. Мунеко-сан задумалась о том, как непрост был путь этого мальчика из бедной семьи, в каких условиях выковывался его характер. Вспомнила висевшую дома каллиграфию с любимым изречением прадеда: "Главный враг - расслабление". В детстве эти слова понимались буквально, дескать: "Зазеваешься - попадешь под машину!" С годами Мунеко-сан стала понимать их шире, так сказать - "не позволяй душе лениться". Но после поездки в Кагошиму изречение обрело еще один смысл: это девиз истинного самурая, каким был ее прадед.
Но была еще поездка в Майдзуру, портовый город, где адмирал долго служил. Возле дома прадеда Мунеко-сан увидела пруд, которым Того любил любоваться. Очертаниями пруд напоминал иероглиф, означающий "сердце", "душа". Этот пруд приносил успокоение "Богу войны"? Может, его сердце не было таким уж железным? Она часто вспоминает знаменитый рисунок: адмирал Того навещает в госпитале раненного при Цусиме Рожественского (действительный факт, посещение госпиталя состоялось 21 мая 1905 года). Почему Того решил прийти к Рожественскому? Наверное, потому, что не считал русского адмирала врагом. Противником на поле брани - да, но не врагом. И тот и другой были людьми чести, и тот и другой защищали интересы своей родины. Бой закончен - и нет врага, есть мужественный человек, достойный уважения.
Она стала интересоваться судьбой прадеда, и среди родни сейчас считается кем-то вроде главной хранительницы его памяти. Но то, что поняла сама, надо передать другим. После поездки на Кюсю Мунеко-сан отдала своих сыновей учиться кендо - древнему самурайскому искусству боя на мечах. Однако кендо - это не только фехтование. Есть еще дух кендо, часть бусидо - самурайского кодекса чести. Именно это - дух кендо - Мунеко-сан стала преподавать. Она учила детей - своих сыновей, их школьных товарищей, соседских мальчишек - тому, без чего не может быть истинного самурая: искренности, справедливости, неравнодушию. И когда городская полиция узнала, как успешно правнучка Того это делает, ее пригласили работать с подростками - чтобы дурью не маялись, наркотиками не баловались. Как я понял, сейчас Мунеко-сан - что-то вроде инструктора-воспитателя в подростковом клубе кендо. Общественная, но очень почетная должность.
* * *
Познакомились. Посидели. Поговорили. Мунеко-сан подарила Зиновию Дмитриевичу что-то национальное: большой платок с иероглифами. Ну а дальше?
А что, собственно, должно быть дальше? То есть, конечно, хочется, чтобы завязалась между потомками цусимских противников дружба, пошла этакая народная дипломатия. Но в любом случае...
Сто лет назад на Дальнем Востоке разразилась жестокая и кровопролитная война. Россия проиграла ее - и вляпалась в социалистическую революцию. Япония выиграла - и впала в дурман милитаризма, который в конечном итоге принес ей неисчислимые бедствия. Реки крови пролились, потом была японская интервенция в Россию во время Гражданской, Вторая мировая. До сих пор занозой во вполне дружелюбных отношениях двух стран сидит проблема островов...
Все так. Но вот немолодой импозантный мужчина со щеголеватыми усиками галантно целует на прощание ручку тоненькой японке в кимоно. Когда потомки былых врагов так разбираются с прошлым - есть надежда, что мир станет совершеннее.
ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ
МАТЕРИАЛОВ САЙТА ССЫЛКА НА САЙТ
ОБЯЗАТЕЛЬНА
